Я взяла верхнюю – огромную, с пожелтевшими от времени страницами и кожаным, тисненным золотом переплетом. «Житие первых людей, и как ныне жить подобает». Полезная информация! Арлито на полусогнутых шел впереди, я топала за ним, зажав книгу под мышкой, а правой рукой держа канделябр.
Оказавшись возле лестницы, я заметила спускающегося со второго этажа синеглазого стражника. Он нес шлем в руках, и русые пряди наискосок прилипли ко лбу, он взирал на меня восторженно.
– Помоги мне.
Едва я проговорила, как он спикировал коршуном, забрал у меня книгу и свечи, задул их одну за другой. Я не спешила к себе, находиться рядом с ним было волнительно и приятно, хотелось поцеловать его. Чтобы он запрокинул мою голову и припал к моей шее, чтобы трепетать от каждого прикосновения. Наверняка у него нежные и требовательные губы, и без одежды он красивее, чем в ней. Здешние мужчины мускулисты за редким исключением, и соблазны подстерегают на каждом шагу.
– Отнеси в мою спальню, – распорядилась я, ожидая, что он пойдет вперед, но стражник не спешил, смотрел на меня с обожанием – не как на женщину, которую желают, а как на сошедшее с небес божество.
– Не знаю, насколько это важно… Я хочу поблагодарить вас.
Близость этого мужчины волновала меня, но спать с ним я не собиралась – он мне не по статусу, просто мне нравилось щекотать нервы, испытывать томительное вожделение. Правильнее дождаться мужа и с ним выяснить, насколько страстное мое новое тело.
– Скажи лучше, как тебя зовут?
– Амиль. Неважно. То, что вы сделали… Спасибо.
– Ты о чем?
– О людях на базаре, о девочке с высохшей рукой.
– Ааа. Понятно. Идем.
Он топал позади, я слышала его дыхание.
– Меня продали в детстве, – проговорил он, останавливаясь возле скамейки, что возле балкона. – Хозяин учил меня драться и выставлял против зверей и против других людей. – Он провел по шраму. – Это я получил в бою.
– Мне жаль, – сказала я совершенно искренне, задумалась ненадолго. – Подожди-ка. Я не ослышалась, в мире Справедливости существует рабство?
– Только если человек потерял свою жизнь. Тот, кто его спас от смерти, становится хозяином. Я умирал, и отец отнес меня богатому торговцу, тот заплатил магу, и он излечил меня.
– Знаешь что, я дарую тебе свободу. Если останешься, будешь получать жалованье, если уйдешь… Мне хотелось бы, чтоб ты остался, но принуждать тебя не имею права.
Амиль опустился на колени и склонил голову:
– Отныне как свободный человек клянусь служить вам. Моя жизнь ваша.
Растрогавшись, я положила руку ему на голову – он замер и боялся даже дышать:
– Спасибо, я ценю твой выбор.
Почувствовав чужое внимание, я заметила, что дверь в мою спальню приоткрыта, и Арлито наблюдает за мной. Когда понял, что замечен, вышел и проговорил, нимало не смутившись:
– Оставил книги на кровати.
– Спасибо, Арлито. Вставай, Амиль. – Я забрала у него книгу, он поднялся, обеими руками держа подсвечник.
Один союзник у меня есть – Амиль искренен, теперь, когда могу распознавать чужие чувства, я уверена в нем. Арлито тоже был искренним, когда делился переживаниями детства, но не это было самоцелью: он рассчитывал вызвать сопереживание и показать, что он – друг. За девяносто лет человек обязан обучиться искусству манипуляций ближними.
Закрывая дверь, я села на кровать, открыла книгу и подумала, что эмпатия может принести не только страдания, если уметь ею пользоваться. Эмпат как никто другой чувствует фальшь.
Только я собралась углубиться в чтение, как в дверь постучали, и Лииса проговорила:
– Бэрри Вианта, княгиня Саяни приглашает вас отобедать с ней. Не желаете ли спуститься?
Живот заурчал. Я закрыла фолиант, села.
– Лииса, зайди ко мне.
Служанка замерла у входа, втянув голову в плечи, по старой памяти ожидая тумаков и издевательств.
– Волосы спутались, пока ехала. Расчеши их.
– Да, бэрри!
Девушка на цыпочках прошла к трюмо, взяла гребень, я уселась на низкий стул, чтобы видеть в зеркало себя и ее. Служанка вынула золоченые заколки с самоцветами, приподнимавшие волосы и убиравшие их назад, – солнечно-коричневые локоны рассыпались по плечам.
– Сделай, чтоб лежали волной, а не локонами.
– Да, бэрри.
Она работала аккуратно, отделяла локон от локона, и зубчики гребня массировали голову – я зажмурилась от удовольствия и готова была замурчать.
– Лииса, ты – свободный человек? – спросила я, не открывая глаз.
Девушка оцепенела, но взяла себя в руки, и гребень скользнул от темени к затылку:
– Нет, я принадлежу вам, меня вам подарил бэрр Ратон.
– Ты хотела бы получить свободу? – продолжила я.
Лииса не ответила, только шумно задышала.
– Скажи, чем отличается свободный человек от подневольного?
– Подневольный когда-то потерял свою жизнь, ее вернул хозяин, с того момента он… Принадлежит. Хозяин может подарить и продать его, наказать, выпороть, но не убить. Он не может жениться, выйти замуж, родить без разрешения хозяина. Не может уйти.
– Понятно. Лииса, я дарую тебе свободу, отныне ты будешь получать жалованье и распоряжаться своей жизнью, никто не посмеет обижать тебя.
Девушка протяжно всхлипнула и разревелась. Я открыла глаза и попыталась ее почувствовать: радость, благодарность, обида, недоумение, немного злости. По пути к двери я продолжила:
– После обеда подпишу, что нужно.
Лииса благодарила меня мысленно, но не могла выдавить из себя ни звука – рыдания душили ее.
Служанка настигла меня возле лестницы. Бросилась в ноги, обхватила платье, попыталась схватить руку и облобызать ее.
– Бэрри, спа… Спасибо, бэрри!
– Встань! – рявкнула я, и она сразу же подчинилась – краснолицая, растрепанная, но счастливая.
– Позвольте мне остаться и служить вам! – донеслось вослед, когда я спускалась по лестнице.
Я запрокинула голову и кивнула ей, свесившейся с перил:
– Конечно. Спасибо за доверие, Лииса!
Союзник номер два. Никто и никогда не был милосерден к этим людям, они готовы отдать жизнь за сострадание. Вот только одобрит ли будущий муж мои действия? По сути, я разбазариваю будущее совместное имущество. Если встанет в позу – отменю свадьбу. Завтрашний день расставит все точки над «и».
Глава 6
Ратон
Выспаться не получилось – я опять проснулась на рассвете. В распахнутое окно тянулся шлейф из запахов примятой травы, жасмина, терпкого дыма. От ручья веяло сыростью, из кухни чуть заметно пахло сдобой с ванилью. Птичьи трели сплетались в радостный звон, от которого самой хотелось щебетать.
